Продолжаем публикацию воспоминаний А. И. Ширяева из его книги «Автобиографический очерк».
«Немецкие солдаты по-зимнему не были одеты. На них были шинели, сапоги и пилотки, а температура была ниже 20 °С, мели метели и пурга. Из-за холодов немецкие танки и машины вышли из строя, и немцы начали бросать свою технику. При отступлении немцы часто переходили в контратаки. Помню, как за деревней Умрыщево батальон пехоты при поддержке 10 танков контратаковал нас, но мы эту атаку отбили с большими для них потерями.
Наши части, несмотря на стужу, метели, пургу, почти не имея отдыха, продолжали продвигаться на юг, и в ночь на 7 декабря мы с трёх сторон ворвались в Мордвес и овладели им. Это была наша первая победа при контрнаступлении.
После освобождения Мордвеса мы с кавалеристами начали наступать на город Венёв, тоже овладевая один за другим населёнными пунктами. За город Венёв шли сильные бои. Наши атаки следовали одна за другой. Немцы переходили в контратаки, стремясь удержать город.
К нашей радости, командир дивизии ввёл в бой резервный батальон, и мы снова бросились на немцев. Завязалась рукопашная схватка. Картина была жуткая. Кругом сплошные крики, рёв, стон, ругань, стрельба и взрывы гранат. В ход пошли штыки и приклады карабинов. Солдаты даже руками душили немцев. Немцы не выдержали нашего напора и побежали на юг в направлении Тулы, а разгорячённые наши солдаты пошли за ними, и к утру 9 декабря мы овладели городом Венёв, захватив в нём большие трофеи.
Этот бой показал отвагу наших солдат и офицеров…
После освобождения Венёва мы с кавалеристами стали наступать на юг с целью снятия блокады с города Тулы. При подходе к Туле мы значительно усилили группировку наших войск, которые обороняли Тулу, и вскоре сняли блокаду с этого города.
После… нашу 173‑ю стрелковую дивизию вывели из подчинения второго кавалерийского корпуса и подчинили составу другой армии, и мы начали наступать уже не на юг, а на запад – в направлении города Алексин, а затем и города Калуги…
Группа разведчиков батальона первой подошла к Алексину, в котором находились немцы. По дороге они обнаружили брошенную автомашину, сумели завести её, сели в неё и на полном ходу ворвались в город. Немцы приняли наших разведчиков за своих. Они поняли свою ошибку, когда из машины застрочили автоматы и полетели гранаты, но было уже поздно. Разведчики выскочили из машины, укрылись за домами и продолжали вести огонь по немцам.
Тем временем мы с батальоном атаковали противника. Немцы бросились к эшелону, паровоз стоял на парах. Наши пулемётчики ударили по паровозу и вагонам. Немцы в панике бросились убегать из города на запад. 18 декабря мы освободили город Алексин, взяв хорошие трофеи.
С выходом на западную окраину Алексина, прикрываясь домами, я собрал батальон и провёл проверку личного состава в ротах и батальоне. Там мы накормили горячей пищей личный состав и после небольшого отдыха начали наступать в направлении Калуги. 13 декабря, ведя бои по снятию блокады с города Тулы, мы получили газеты с радостным сообщением Совинформбюро о поражении немцев под Москвой. Там было напечатано, что наши войска, измотав противника на подступах к Москве, перешли в контрнаступление против его ударных группировок. В результате этого наступления обе фланговые группировки разбиты, противник поспешно отходит, бросает технику, вооружение и несёт большие потери.
Угроза, нависшая над столицей, миновала. Свершилось то, о чём мы мечтали в те дни, когда вынуждены были отступать на восток, оставляя противнику наши города, сёла и наш народ. В этом сообщении были названы фамилии генералов, чьи соединения отличились в боях за Москву. В числе их был указан и командир кавалерийского корпуса генерал П. А. Белов.
После разгрома немцев под Москвой 2‑й кавалерийский корпус был переименован в 1‑й гвардейский кавалерийский корпус, а наша 173‑я стрелковая дивизия – в 77‑ю гвардейскую стрелковую дивизию. Это сообщение мы немедленно довели до личного состава, чему все были очень рады.
За бои под Москвой я был награждён орденом Красной Звезды, и мне присвоили звание старшего лейтенанта. Я часто вспоминаю те дни, когда мы в октябре-ноябре вели оборонительные бои, отходя на восток. При отходе и ведении оборонительных боёв были забыты все нормы отдыха. Отход сменялся оборонительным боем. Бой сменялся отходом. Мы не знали ночлегов и отдыхов. Спали урывками, ели, как правило, один раз в сутки по несколько недель не заходили в тёплые помещения, хотя в ноябре стояла дождливая погода, а в первых числах декабря ударили сильные морозы с метелями.
В период декабрьского контрнаступления об отдыхе и разговоров у нас не было. Было одно желание: быстрее и дальше отогнать немцев.
Батальон продолжал успешно продвигаться вперёд, вышел к деревне Грёмицы. Немцы оказали сильное сопротивление, и батальону сходу овладеть деревней не удалось. Атака застопорилась, надвигалась ночь. Я собрал командиров рот и с ними решили атаковать деревню ночью, рассчитывая на то, что немцы будут ждать нашу атаку утром. Мы спланировали главными силами батальона обойти деревню с юга, оставив одну роту на восточной стороне деревни. Уточнили все детали боя с командирами рот, накормили людей горячей пищей, и в 22.00 две роты со средствами усиления двинулись в обход деревни с юга. Ночь была холодная, с ветром. В 23.30 22 декабря роты вышли на рубеж атаки в 150–200 метров перед деревней Грёмицы. Я находился тоже на этом же рубеже и уточнял направление действия рот. Немцы, видимо, нас обнаружили и открыли огонь из 37‑мм орудий и автоматов. Разрывы начали ложиться в том месте, где я давал указания командирам рот на атаку. Разрывы в нашем расположении усилились, и вдруг я почувствовал, что в спину меня сильно и резко ударило. Про себя подумал: неужели отвоевался и не поднимусь в атаку вместе с бойцами. Тут же скомандовал: «В атаку, вперёд!» Бойцы поднялась и, преодолевая огонь, с криком: «Ура» ворвались в деревню, ведя стрельбу на ходу, овладевая дом за домом. С восточной стороны перешла в атаку оставленная мной наша рота. Немцы не выдержали атаки с обеих сторон и, прикрываясь огнём, начали отходить из деревни. Батальон овладел деревней. Меня под руки бойцы привели в один из домов. Связисты подтянули провод, и я доложил по телефону командиру полка о том, что деревней Грёмицы батальон овладел, а сам ранен.
Из деревни меня и других раненых солдат на плащ-палатках вытащили на полковой медпункт. Перед уходом из батальона за себя я оставил своего заместителя лейтенанта Григорьева. С полевого медпункта меня железнодорожным вагоном вместе с другими ранеными эвакуировали для лечения в тыл. В этот день я навсегда расстался со своим полком, с которым начинал войну.
Зима в 1941–1942 году была холодная и многоснежная. У немцев из-за мороза встало много боевой техники, солдаты были одеты по-летнему, а период с 28 июня по 22 декабря в атаках и в боях я лично убил 19 немцев. Если летом и осенью нам удавалось мало брать в плен немцев, то зимой они стали сдаваться в одиночку и группами. Во время наступления моральный дух наших солдат был высокий и, несмотря на большую усталость, холод и недоедания, мы гнали немцев днём и ночью».
Вырезка из газеты 1941 года