В краеведческом музее г. Ветлуги проходила выставка,
посвящённая творчеству А. В. Герасимова – кинорежиссёра,
фотографа, устроителя Троицкой церкви г. Ветлуги

Режиссёр документального кино Алексей Васильевич Герасимов родился в Москве. Его отец Василий Петрович – агроном, подвизался в городском управлении по озеленению Москвы. Мать Александра Алексеевна – военврач – терапевт работала в военном госпитале. По окончании средней школы Алексей поступил в 1‑й Медицинский институт в Москве и окончил его по специальности: отоларинголог и фтизиатр.

В 1960‑е ещё существовало в институтах «распределение» на будущее место работы. Герасимов выбрал г. Южно-­Сахалинск, областной фтизиатрический диспансер. Хотелось посмотреть дальние края России, а чего уже «дальше», чем Дальний Восток. По роду службы он должен был инспектировать больницы всех районов Сахалина и Курильских островов на предмет выявления туберкулёзных больных, которых на острове было много. Поездки интересовали молодого врача не только с деловой стороны. Его увлечением была природа острова, протянувшегося с севера на юг на тысячу километров, вместивших в себя разные климатические пояса. Тундра и лесотундра в Охинском районе; г. Александров. Погиби – пейзажи средней полосы России; г. г. Корсаков, Невелоск, мыс Крильон – почти субтропики. И, конечно, Курильские острова – Шикотан, Итуруп, Парамушир, Кунашир – каждый со своими индивидуальными, неповторимыми особенностями. В своих поездках Алексей не расставался с фотоаппаратом «Зенит-­ЗМ». Фотоплёнки тогда были только чёрно-­белыми, их надо было «проявлять» в тёмной комнате, затем печатать.

Сейчас – это бесценные документы 1960‑х годов. Но и не только: фотографии запечатлели поэтический взгляд Алексея Герасимова на мир. Среди них есть знаменательная. Он снимал её, выставив руку со стеклянным рыбацким поплавком из окна своей маленькой комнаты в общежитии на ул. Южной, которую «молодому специалисту» выделили власти города.

На фоне неспокойного неба намечен профиль Алексея. Ниже – крепкая мужская рука держит костыль – подобранный ­где-то на берегу стеклянный шар в верёвочной оплётке: поплавок от промысловых рыбацких сетей. На обороте фотографии – надпись: «Море на ладони». «Ладонью» были Курилы. Метаморфозы моря – объект неустанного внимания объектива.

Сумрачный вечер. Мелкие волны «лижут» ладонь отлогого берега. Камертон настроения – размытый, не в фокусе, фигурка подчёркивает вселенский масштаб пейзажа и несоизмеримую с ним – малость человека. После суеты и толчеи московского мегаполиса душа требовала других измерений. Мотив неотступен, варьируется.

На фоне ночного моря, когда стальная полоса отражённого водой лунного света прочёркивает линию горизонта, появляется фигура всадника, угадываемый его силуэт. Космическое одиночество. Это – Итуруп. Потом Алексей укрупнит портрет всадника, который не смотрит в объектив, не позирует. Человек с волевым лицом углублён в свои мысли. Это – наш общий знакомый Евгений Берестовский. Бежавший из Закарпатья, он работал на Итурупе фельдшером. Историк милостью Божьей, обладавший уникальной памятью, Евгений мечтал быть юристом, но вместо этого попал сначала на Камчатку, где распространял листовки о неблаговидных делах местных властей, а потому был признан сумасшедшим и заключён в психиатрическую больницу Благовещенска. Все эти годы мы переписывались с Евгением, «на выход» собрали и переслали ему – уже из Москвы – необходимое верхнее платье. К­акое-то время Берестовский жил у нас в Москве, затем уехал к матери в Мукачево. След его затерялся. Остались фотографии Алексея, которые, «как рукописи», не горят: ­когда-­нибудь ­кем-нибудь могут быть востребованы.

Алексей воспринимал море как живое, одухотворённое существо. На тех же Курилах снял, как оно, играючи, переваливает с боку на бок гигантские пни вековых деревьев. Снял. Назвал фотографию «Игрушки великана». Шторм выбросил на песок океанскую морскую звезду. Лежит, пятиконечная, распростёршись, обтекаемая тонкими струйками отлива. Снял. Назвал: «Море награждает звёздами». Да мало ли что выбрасывает море. Куб поплавка из пенопласта с геометрическими дырками на всех плоскостях. По ассоциации – «домино». Останки кита. Похожие на детский «волчок» раковины рапана. Как безупречна гармония причудливых форм, словно ­кто-то искусный ввинчивал друг в друга круглые объёмы, уменьшая и уменьшая известковые кольца. Алексей был чуток к ритмам природы. Вот и для фотографии выстроил их в ряд. Раковины отбрасывали тени, удваивая ритм. Снял. Назвал: «Ритмы моря».
Итуруп – суровый остров. Здесь и ветры имеют привкус соли. Тяжко приходиться деревьям. В основном, это лиственницы, судя по хвое. Но ни одной – «благополучной». Все истерзаны непрестанными ветрами, холодными туманами. Мрачное зрелище: стоят – бескрылые, без ветвей, иные – будто присевшие архсоптериксы, иные – точно японские иероглифы, к сумрачному небу взывают о помощи… Заросли жёсткого, низкорослого бамбука.

Мне тоже приходилось в командировке от областной газеты «Молодая гвардия», где я тогда работала, продираться сквозь их чащобу верхом на лошадке. Были в итурупской биографии Алёши и лошадки. Он снимал их в ночном режиме, неподвижно стоящих – олицетворение тишины и вечности, словно они век тут стояли.

Остров Шикотан не столь суров и печален. В бухту Крабовую летом со всего Союза съезжались «сезоннцы» на рыбообработку путины. Но не сезонное оживление снимал Алексей Герасимов. Нет на его фотографиях ни молодых девичьих лиц, ни конвейера в цехе обработки. Взгляд объектива меланхоличен. В кадре – непременно – мохнатые ветки лиственниц, пощаженные затишьем бухты. Сквозь них – пейзаж в тумане: у причалов толпятся рыболовные сейнера, иллюзорные, точно длинные тела рыб; спокойная гладь моря; призрачным белёсым пятном – диск солнца.

И вот ещё снимок: на невысоком берегу бухты – в деревянной ограде – ­чья-то безымянная могила: на тумбе навершия – жестяная пятиконечная звезда.
Единственный раз Алексей Васильевич был за границей. Нанялся на судно врачом и отбыл в рейс в Японию. Первое, что сделал, когда корабль пришвартовался к пирсу небольшого городка Тойяма, посетил уроки рисования в местной школе. Был удивлён высоким уровнем преподавания в разновозрастных классах. В свою очередь, удивлённые вниманием русского к столь обычному школьному делу, преподаватели надарили ему кипу детских рисунков: геометрические штудии, женский портрет, выполненный уже умелой рукой в стиле пуантилизма, натюрморты с изысканной японской посудой, бытовые сюжеты «на вольные темы» – для самых маленьких («мы в бане», например).

Позже часть этих рисунков мы подарили Художественной школе г. Владивостока.
В 1964 году в областной газете «Молодая гвардия» были опубликованы необычные фотографии. Их принёс в редакцию молодой врач А. Герасимов. Было это 24 октября. Тогда мы и познакомились. Две фотографии под общей шапкой: «Объектив улыбается». Сюжеты: картофелина, похожая на Страшилу – смешного персонажа из сказки «Волшебник Изумрудного города»; «козёл забияка» со сломанным рогом.
«Живёт» недалеко от озера Изменчивое, Фотообъектив разглядел его в старом пне, причудливо отполированном водой и ветром», – было написано в авторских комментариях. «Золотой ключик» ассоциаций. Щедрая природа Южного Сахалина дарила неутомимому путешественнику необыкновенные открытия. «Походы» – было любимое слово в нашей семье и у наших друзей – единомышленников. С маленьким тогда сыном Андреем в сопках затевалась игра: «Что на что похоже?» Зимы на Сахалине многоснежные, а значит, лыжные. Снег – изобретательный скульптор, и в лес мы входили, как в галерею белых изваяний, смешных, печальных, весёлых. Думаю, именно тогда в сыне Андрее формировался будущий художник. В поэтическом видении природы мы все трое были на одной волне.

Коллеги по туберкулёзному диспансеру говорили мне, что Алексей Васильевич был высоким профессионалом в медицинской работе. Ассистировал он и на операциях блистательного хирурга-­фтизиатра Юлия Фидельмана.
И ­всё-таки средоточием его интересов был кинематограф. Алексей купил любительскую кинокамеру «Красногорск», и мы приступили к съёмкам первого фильма «Лесная тропинка».

Сценарий диктовала сама природа. Стихотворный текст к кадрам писала я.
Первый наш фильм был показан и на местном, южно-сахалинском телевидении, и на фестивале любительских фильмов в Хабаровске.

У Алексея созрело решение: поменять профессию. В 1968 году наша семья переехала в Москву, где Герасимов поступил в институт Кинематографии, на факультет научно-­популярного кино, очное отделение. Я же устроилась на работу на Центральное телевидение, в редакцию детского телевидения, стала главным редактором популярной в те годы программы «Будильник».

Ещё живя на Сахалине, мы в отпускные месяцы отправлялись путешествовать на русский Север – в Архангельскую и Вологодскую области. Там ещё обитал истинный «русский дух». На Пинеге, на Северной Двине, на Мезени, в Верколе ещё стояли деревянные заброшенные церкви, ещё были живы люди, служившие в них до закрытия, ещё работали народные мастера в деревнях.

Алексей фотографировал дома необычной северной архитектуры, где на охлупне крыши возвышались погрудные изображения деревянных коней – оберегов или голова оленя, увенчанная ветвистыми рогами.

Особенно интересен ему был последний мастер на Мезени Фёдор Михайлович Федотов (см. журнал «Мир Севера» № 1, 2016 г.). На наших глазах он изготавливал коробейки, прялки, расписывая их органическими красителями. Алексей старался зафиксировать все детали творческого процесса. Тогда и по возвращении на остров мы пытались расшифровать семантику орнаментов. Серия этих фотографий – бесценна как документ о жизни последнего мастера угасшего после его смерти промысла.

Интерес к народному творчеству сформировал основную тему в киноискусстве Алексея Герасимова. Его дипломный фильм на последнем курсе института кинематографии назывался «Филимоновский солнцеворот» и был посвящён традиционному промыслу изготовления глиняной игрушки в селе Филимоново Тульской области. Это был первый профессиональный фильм А. В. Герасимова. Прилагаю два снимка из фильма: мастерица Палагея Илюхина за росписью игрушки; мастерица Антонина Карпова передаёт свой опыт внучке Алле.

После окончания ВГИКа А. Герасимов взял направление на работу в Хабаровскую краевую студию кинохроники. В 1973 году наша семья переехала в Хабаровск. Первая картина, которую А.В. Герасимов снял на Хабаровской студии, называется «Земля, на которой я счастлив» – по одноименному названию рассказа Казакевича. Она была посвящена юбилейной дате образования Еврейской Автономной республики и снималась в Биробиджане.